ГЛУХОНЕМЫЕ



      Шамиль таскался по городу, заходя то к одним, то к другим, но никого не было дома. И, совсем отчаявшись, заглянул к Вере Молчановой. Она сидела, штопала носки. Шамиль присел рядом. На кровати лежала груда тряпья. На глаза попалась черная тряпочка величиной с ладонь. Он взял ее в руки, повертел и сказал:
      — Пришей тесемочки.
      — Зачем, — спросила она, не отрываясь от работы.
      — Пришей, — попросил Шамиль.
      Вера, недоумевая, пришила тесемочки, как сказал ей Шамиль, и подала.
      — Так, что ли?
      — И с другой стороны.
      — Господи, и зачем тебе это? — удивилась Вера.
      — Надо, — ответил он.
      Из черного лоскутка получилась повязка.
      — А теперь привяжи.
      Тут только Вера догадалась.
      — У тебя кто-то умер? — испугалась она.
      — Умер, — вздохнул Шамиль, — вернее, умерла.
      — Кто? — вздрогнула Вера.
      — Любовь, — прошептал он, — любовь, — повторил он опять.
      — Ой, ну тебя, напугал совсем. Я думала, действительно что случилось. —
      Вера собрала тряпки, сунула их в мешочек, — Пойдем, я хоть накормлю тебя,— сказала она и направилась на кухню.
      — Спасибо, Вера, но я, честное слово, не хочу.
      — Потом скажешь спасибо. Ты хоть сегодня-то ел? — спросила она, наливая тарелку щей. — Садись, кому говорят.
      Шамиль нехотя похлебал и отодвинул тарелку.
      — Честное слово, я сыт. Ты б лучше заняла мне пять рублей.
      Вера немного подумала, давать или нет, и, наконец, решившись, вытащила кошелек.
      — Пить будешь? — почему-то спросила она.
      — Буду.
      — Ну и зря. Плюнь ты на нее, что тебе, девок мало. Хочешь, познакомлю. У нас соседка, молодая. Симпатичная, с квартирой.
      Шамиль сунул пятерку в карман и направился к двери.
      — С получки отдам, — кивнул он на ходу.

      В магазине шумно толкалась пока еще трезвая очередь, сохраняя внутренний распорядок. Шамиль посмотрел и, не найдя знакомых, спросил, кто за кем. Не дождавшись ответа, пристроился в хвост.
      Купил бутылку "Тамянки" и сырок.
      Вышел из магазина, огляделся, думая, куда теперь идти.
      Рядом остановился мужчина в сером костюме, кажется, тот, что стоял впереди него.
      — Ну как? — весело спросил его Шамиль. — Ты с кем?
      Мужчина не ответил, словно не слышал вопроса.
      Шамиль тронул его за рукав.
      — Я спрашиваю, с кем ты? Может, вместе? — он кивнул на здание будущего цирка.

      Мужчина повернулся и вопросительно посмотрел на Шамиля.
      — Ты чего это? — нахмурился Шамиль.
      Мужчина что-то промычал. Шамиль, присмотревшись внимательно, догадался, что разговаривает с немым, и опять дотронулся до него.
      — Может, вместе? — спросил он.
      Мужчина радостно закивал головой.
      "Ну, наконец-то дошло", — хмыкнул Шамиль про себя и двинулся к стройплощадке, за ним мужчина, размахивая руками.
      Они пролезли через дыру в заборе, поднялись на второй этаж и остановились в длинной узкой комнате с одним широким окном на всю стену.
      Шамиль достал сырок, разломил его пополам, пробку протолкнул в бутылку.
      — Ну, за твое здоровье!
      Мужчина в ответ замычал и поднял бутылку.
      — Ладно, ладно! — сказал Шамиль и сделал первый глоток.
      Они закурили, поглядывая друг на друга.
      Шамиль постоял и, спохватившись, протянул руку, назвав себя. Мужчина тоже протянул руку и попытался что-то сказать. Шамиль не понял. Тогда мужчина присел на корточки, очистил щепкой пол и написал: "САША". Шамиль прочитал написанное и начертил свое имя. После этого они поднялись и, улыбаясь друг другу, пожали руки.
      — Ну, тогда — за знакомство, — сказал Шамиль.
      Они сделали по хорошему глотку.
      Саша поставил бутылку на пол и вдруг, подняв руки, стал выкручивать себе пальцы, как показалось Шамилю. Лицо у него скривилось, он замычал что-то невнятное и долгое, опять замелькали его пальцы, накручивая фигуры и тут же ломая их и создавая другие.
      Шамиль сам скривился, слушая его, и. словно подтверждая невысказанное, кивал головой и морщился.
      — Да-да, — говорил он, — и у меня то же самое. — Он показал на черную повязку и, не находя слов, замычал, еле выговаривая: — Умерла. Любовь. Умерла.
      Саша недоуменно замер, разглядывая повязку, и кивнул головой, спрашивая, что это и зачем.
      Шамиль обрадовался, что он, наконец, заметил повязку, сделал глоток и поставил свою бутылку рядом с его. И упавшим голосом сказал:
      — Любовь была, — и прислонился к стене.
      Худое лицо Саши вытянулось, уголки рта опустились, и он быстро-быстро зажестикулировал.
      Шамиль отвернулся к окну.
      Тогда Саша дотронулся до него, приглашая присесть.
      Шамиль присел и крупно написал: "ЛЮБОВЬ". Стер и вывел следующее слово: "УМЕРЛА".
      Саша склонил голову набок, разглядывая написанное. Шамиль посмотрел на него сбоку и поверх слова "умерла" написал: "ИЗМЕНИЛА".
      Саша присел рядом и по слогам, проглатывая буквы, тянуче произнес:
      — И...ме...ниа.
      — Вот! Во! — обрадовался Шамиль. — Ушла, понимаешь ты теперь? Ушла!
      Шамиль показал на свой рукав с черной повязкой, потом на свое сердце.
      — Умерла любовь, — повторил он, — ушла.
      Саша, выпятив челюсть, проговорил за ним:
      — У...а.
      — Ушла, — вздохнул Шамиль и закурил еще.
      Саша долго покачивал головой, потом тронул Шамиля, и сплюнул два раза резко и ожесточенно, мол. и ты плюнь, ушла так ушла, туда ей и дорога. Не стоит так переживать.
      — Да знаю я, что не стоит, но только, понимаешь, сердце болит, — Шамиль скрипнул зубами и замычал, раскачиваясь из стороны в сторону.
      Саша загрустил, переживая вместе с ним потерю любимой, но ничем не мог помочь Шамилю.
      — Да бог с ней, — сказал Шамиль, — давай лучше выпьем.
      Саша посмотрел по сторонам, нашел обрывок газеты и вымел большую площадку. Примерился и щепкой написал: "ОТ МЕНЯ ТОЖЕ". Поднял голову на Шамиля — видит ли он.
      Шамиль встал позади него, наклонился.
      — От меня тоже, — прочитал он.
      Саша стер и написал другое слово: "Жена". И, не оглядываясь, стал быстро стирать и записывать: "1 ГОД УШЛА. СЫНА БРОСИЛА. НЕДАВНО ЖЕНИЛСЯ. ЖЕНА ХОРОШАЯ. СЫНА ЛЮБИТ. Я ЛЮБЛЮ ЕЕ".
      Шамиль присел рядом с ним, положил руку на плечо.
      — Вот сука, — сказал он. — Та, говорю, сука.
      Саша неопределенно пожал плечами, понимая его.
      Они поднялись.
      Саша показал свое сердце, сжался и застонал, потом схватил разбитое сердце, вынул его и бросил на пол, растоптал.
      Шамиль закивал головой, повторяя за ним движения.
      — Стерва она, значит, — заключил он.
      Саша не понял, но закивал головой, соглашаясь, что она стерва. Он прижал руку к груди и замычал:
      — О...оо!
      — Вот и я говорю, что о-о...
      В бутылке еще немного осталось.
      — Допьем, что ли? — спросил Шамиль, поднял руки и попытался воспроизвести какие-то знаки.
      Саша с любопытством посмотрел на него.
      Тогда Шамиль присел и крупно вывел: "МНЕ ХРЕНОВО".
      — А...а... — замычал Саша и улыбнулся. Быстро накрутил несколько фигур и посмотрел на Шамиля.
      — Ничего не понял.
      Саша покрутил, но уже медленней.
      Шамиль отрицательно покачал головой.
      Саша повторил, вопросительно глядя на Шамиля, ну что же ты, мол, такой непонятливый.
      После многих повторений Шамиль, наконец, запомнил, какая фигура за какой следует.
      "Мне хреново", — начертил он в воздухе. "Мне хреново", — повторил за ним Саша, показывая еще раз, для того, чтобы Шамиль запомнил эти фигуры если не на всю жизнь, то хотя бы на первое время, пока не изменятся его дела к хорошему.
      Вино было допито, Саша показал на часы, мол, пора идти, дома его ждут жена с сыном, и что было ему приятно познакомиться с Шамилем, и вообще все хорошо в этом мире, пока люди понимают друг друга.
      Он шел, опустив голову, размышляя о том, как после всего этого жить дальше. Не то, чтобы его совсем не обманывали никогда, но каждый раз это по-новому его задевало и каждый раз надо было привыкать.
      Навстречу попались знакомые ребята, но Шамиль прошел мимо, словно не узнал их.
      — Шамиль, — окликнул его кто-то из них.
      Он не остановился.
      — Шамиль! — догнал его Гена Тропинкин. — Погоди!
      Шамиль остановился.
      — Правду, что ли, говорят — бортанула она тебя?
      Шамиль остановился и внимательно посмотрел на него.
      — Значит, правда, — промолвил Гена. — Мы ж тебе с самого начала говорили, не связывайся ты с ней.
      Шамиль промолчал.
      — Ну ладно, подумаешь, — тронул его за плечо Гена и увидел повязку.
      — Ты чего это? — спросил он и посмотрел по сторонам. — Брось ты, нашел о чем расстраиваться.
      Гена пошел рядом с ним, с левой стороны, потом взял под руку и прикрыл ладонью повязку, чтоб она не бросалась в глаза.
      — Ты куда сейчас? — Может, ко мне, — предложил он, — чайку попьем.
      Шамиль усмехнулся.
      — Ну чего ты в самом деле! — вскипел Тропинкин.
      Шамиль остановился, поднял руки и показал замысловатую фигуру из десяти положений.
      — Чего, чего ты?! — оторопел Гена.
      Тогда Шамиль повторил еще раз и замычал длинно, с перерывами, задыхаясь и захлебываясь от подступивших слез.
      Гена оторопел.
      — Да ты чего, Шамиль, — сжалось у него сердце, словно он, наконец, понял, но еще не знал точно, что с ним случилось.
      — Пройдет, — прошептал он, — все проходит, даже дождливая погода.
      Шамилю не хватило воздуха и он замолчал, только грустно качал головой, и не было слов высказать все, что у него на душе, да и не хотелось ему разговаривать. Он оттолкнул Тропинкина.
      Гена не обиделся. Пока шел рядом с ним и держал под руку, успел отвязать повязку и спрятать ее в карман.
      — Пойдем, Шамиль, пойдем, — Гена повел его с собой. Сейчас вина купим.
      Выпьем, посидим, — но вовремя спохватился: домой нельзя, только недавно сошелся с женой.
      — Слушай, — сказал он, — а может, к Олежке Николаеву, — словно Олежка Николаев мог помочь им, но тут встал другой вопрос: надо идти искать, а у кого же перед получкой найдешь. Гена наморщил лоб, соображая.
      Шамиль усмехнулся, понимая Тропинкина, но идти за вином, потом пить, а после разговаривать, даже с Геной, не было сил и желания, а Тропинкин стоял, мучительно таращился по сторонам, забыв про него, думая только о вине, и ему уже не было дела до Шамиля, до его горя.
      Шамиль вытащил два рубля мелочью и молча протянул.
      Гена чуть не подпрыгнул от неожиданности.
      — Ну даешь, — только и сказал он. вспомнив, по какому случаю они должны были пить.
      Шамиля отпустило немного, он покопался в карманах, собрал оставшуюся мелочь, ссыпал ее Тропинкину.
      — Держи, — сказал он, — выпьешь за меня.
      И, может быть, впервые в жизни он не пошел пить, догадываясь, что не все можно вылечить вином.
      — Хреново мне, — прошептал он, — понимаешь ты это?
      Гена подержал в руке мелочь, что-то прикинул в уме и направился к магазину. Ему надо было выпить, хотя бы за Шамиля и немного за себя, и также за то, чтобы все в жизни было хорошо.
      Он остановился, вспомнив про фигуры, которые показал ему Шамиль, попробовал их построить, но, так ничего и не вспомнив, зашагал дальше, усмехаясь про себя.
      "Ну надо же, — думал он, — ну надо же..."












Хостинг от uCoz