МАНСУР

   Мансур, гордый, шел рядом с отцом; хотя тот и шатался немного, но не у всякого есть отец, даже такой.
   С верхнего базара, выпив там пива и поговорив, через весь город спустились к пристани, у кого-то там отец должен был взять олифы на ремонт. Олифы не достали, зашли еще в одну пивную. Мансур устал, но не показывал вида.
   Отец поставил перед собой четыре кружки, а до этого он пять выпил. И куда столько в него?
   Пиво Мансур не стал бы пить даже с конфетами, пробовал уже. Такое горькое-горькое, долго он отплевывался, а отец, смеясь, рассказывал, что в детстве Мансур, когда еще ходить не умел, пиво любил больше, чем сам отец. Мансур не верит этому, не хочет верить. Мало ли что было в детстве. А отец все пристает да пристает, мол, расскажи-ка, сынок, как мы с тобой однажды два бидона пива уговорили. И чего пристает. Мансур даже подумал, что зря согласился идти с ним.
   — Бывало, мать оставит меня с ним, а горластый был, скажу я, — отец, смеясь, начинал рассказывать надоевшую историю, как поил сына кагором. — Две столовые ложки — и никаких забот.
   Рядом дяденька смеялся и все хотели погладить, но Мансур не давался. Будет еще каждый его трогать, хватит, у него на это сейчас отец есть, вчера вернулся домой.
   Пряников два кармана принес, Мансур весь вечер очищал их от махорочной крошки; и несколько конфет было.
   Может, хоть теперь будет жить с ними. Мансур поэтому и пошел с отцом, чтобы видели...
   После пива зашли в магазин.
   — Ну, сынок, выбирай, чего хочешь, все куплю.
   У Мансура глаза разбежались, и пока он высматривал себе игрушку (на прилавке стоял большой белый пароход, а на стене висела винтовка, из нее можно пистонами стрелять, Мансур видел такую у одного мальчика), отец уже заплатил за двух фанерных слоников на колесах, один серый, другой коричневый, но оба на колесиках.
   Отец рассовал обе игрушки по карманам.
   — А сейчас, — сказал он, — мы пойдем ко мне в гости.
   В гости так в гости, Мансур куда угодно пойдет, он уже так устал.
   Дошли до угла улицы, свернули и через два дома вошли во двор.
   — Ну вот, — сказал отец, — мы и пришли. Заходи, будь, как говорится, как дома.
   Мансур оглядел низкое крыльцо с покосившейся дверью.
   — Файруза! Открывай, гости пришли, — громко сказал отец.
   Дверь распахнулась, Мансур переступил порог. На пороге, возле печки, сидел мальчишка и удивленно таращил глаза на вошедших.
   — Знакомься, Мансур, его Аликом зовут, сам назвал.
   Мансур посмотрел на отца.
   — Ничего, ничего, привыкайте друг к другу. А ты, Файруза, приготовь-ка стол, да поживей.
   Отец командовал так же, как дома. Файруза села напротив отца и укоризненно покачала головой, потом ушла за перегородку и вынесла тарелки.
   — Не похожи они вроде...
   — А тебе бы на одну колодку, — огрызнулась Файруза.
   — Ладно, ладно, — примиряюще ответил отец, — я же так, шутя. А вы играйте, играйте...
   Мансур сидел на полу и катал серого слоника, поглядывая на Алика. Алик, увлеченный своей игрушкой, не поднимал головы.
   — Ну как тебе здесь, нравится? — спросил отец.
   Мансур не ответил, теперь ему лучше не отвечать. На столе появилась бутылка.
   — Я тебя спрашиваю!
   — Да не приставай ты к ребенку, видишь, играет.
   Мансур исподлобья посмотрел на нее: худая, высокая и совсем некрасивая.
   — Ты погоди, — остановил отец Файрузу, — я хочу спросить. Мансур, а Мансур, хочешь, чтобы Файруза была твоей матерью? — Отец, пьяно улыбаясь, навалился на стол. — С Аликом будешь играть, а я вам буду игрушки приносить, могу даже каждый день.
   Мансур набычился.
   — У меня уже есть мама, — тихо проговорил он.
   — А я тебе еще одну маму! Две матери будут, ну как, согласен?
   Мансур отрицательно покачал головой и оттолкнул от себя слоника.
   Алик, словно ждавший этого момента, протянул руку, чтобы схватить игрушку, но Мансур тут же отобрал своего слоника и второго прихватил, пусть не думает...
   Алик обиженно захныкал.
   — Ну чего ты, мой родной? — наклонилась к нему Файруза. — Кто Тебя обидел, покажи.
   Алик показал пальцем на Мансура.
   Отец, громко смеясь над ними, отобрал слоников и положил перед собой.
   — Значит, говоришь, не хочешь, — отец, перестав смеяться, сощурил глаза.
   Мансур незаметно пробрался к двери и встал, вцепившись в дверную ручку.
   — Пап, пойдем домой, — еле слышно сказал он.
   — А я и так дома, куда ты меня тащишь.
   — Папа, пойдем, мамка будет ругаться.
   — А пускай, она все равно ругается.
   — Ладно тебе, иди, видишь, мальчишка из-за тебя чуть не плачет, еще скажет дома, где был. И все! Хватит с меня. Живешь — живи, надоели мне скандалы, перед соседями стыдно...
   Мансур выскользнул за дверь, не дослушав. Через некоторое время вышел отец.
   — Ну, что? — угрожающе спросил он и, пошарив в кармане, вытащил слоника. — Фу ты, зараза, как она попала. На, — сунул он слоника в руку Мансура.
   На улице Мансур старался держаться в стороне от отца.
   — Да ты не бойся. Но если скажешь... Нет, ты мужчина? Скажи, мужчина?.. Если мужчина, ты не скажешь. Ну, кто ты?
   — Мужчина, — проговорил Мансур.
   — Вот то-то и оно. Мы — мужчины. А ты еще мал, чтоб отцу указывать. Скажи, где мы были?
   Мансур остановился, думал, что отец притворяется, что забыл, а когда взглянул ему в глаза, ответил:
   — На базаре, пиво пили. И я пиво пил.
   — Ах ты, мой сынок, — качнулся на него отец. — Хорошо. Правильно. Одобряю, черт меня возьми! Вот это действительно мужчина. А сколько мы пива выпили?
   — Много, — ответил Мансур.
   — И это правильно. Много мы выпили, а надо — еще выпьем.
   Домой они добрались только к вечеру. Мансур, как пришли, сразу лег спать. Сказал, что устал, а о том, где пиво пили, рассказывал отец, пьяно запинаясь, одиноко сидя за чистым столом.